Левиафан, или Материя, форма и власть государства - Страница 71

ГЛАВА XXIV.О ПИТАНИИ ГОСУДАРСТВА И О ПРОИЗВЕДЕНИИ ИМ ПОТОМСТВА

Питание государства состоит в продуктах земли и моря.

Питание государства состоит в изобилии и распределении предметов, необходимых для жизни, в их варении или приготовлении и (когда они готовы) в отправке их по соответствующим каналам для общественного потребления.

Что касается изобилия, то оно от природы ограничено теми продуктами (coinmodities) земли и моря – двух грудей нашей общей матери, которые Бог или безвозмездно дает роду человеческому, или же продает ему за его труд . Ибо предметы этого питания, заключающиеся в животных, растениях и минералах. Бог свободно положил перед нами на поверхность или вблизи поверхности земли, так что требуются лишь труд и прилежание, чтобы получить их. В этом смысле изобилие зависит (после Господней милости) лишь от труда и прилежания человека.

Эти предметы, называемые обычно товарами (commodities), бывают частью местными и частью заграничными. Местные – это те, которые имеются на территории государства; заграничные – те, которые ввозятся извне. И так как нет территории под господством одного государства (разве только она очень обширна), которая производила бы все необходимое для поддержания и движения всего тела, и очень мало таких, которые не производили бы каких-нибудь товаров больше, чем необходимо, то излишние товары, имеющиеся в государстве, перестают быть излишними, а замещают собой недостающие благодаря ввозу тех товаров, которые можно получить за границей или в обмен на другие товары, или путем справедливой войны, или в обмен на труд. Труд человека тоже является товаром, который можно с пользой обменять точно так же, как и всякую другую вещь. И были государства, которые, владея территорией не большей, чем необходимо было для их поселений, не только сохранили, но увеличили свою власть отчасти благодаря торговле, а отчасти благодаря продаже промышленных товаров, сырье для которых ввозилось из других мест.

И право их распределять. Распределение предметов этого питания есть установление моего, твоего и его, т. е., говоря одним словом, собственности, и оно принадлежит при всех формах правления верховной власти. Ибо где нет государства, там, как уже было сказано, непрерывная война каждого человека против своего соседа, а поэтому каждому принадлежит лишь то, что он захватил и держит силой, что не есть ни собственность, ни общность имущества, а неопределенность. Это настолько очевидно, что даже Цицерон (страстный защитник свободы) приписывает в одной из своих речей установление всякой собственности гражданскому закону. «Откажитесь раз от гражданского закона,– говорил он,– или будьте лишь нерадивы в его соблюдении, и ни у кого нет уверенности в том, что он сможет получить что-либо в наследство от своих предков или оставить своим детям». И в другом месте: «Упраздните гражданский закон, и никто не будет знать, что есть его собственное и что – чужое». Так как мы видим, таким образом, что введение собственности есть действие государства, которое все, что оно делает, может делать лишь через то лицо, которое его представляет, то введение собственности является актом одного лишь суверена. И это давно было известно тем, которые называли у6цо$ (т. е. распределением} то, что мы называем законом, и определяли справедливость как воздание каждому его собственного.

Все частные владения землей проистекают только от решения о распределении, принятого сувереном. Первый закон этого распределения касается раздела самой земли. Этим законом суверен выделяет каждому определенный удел в соответствии с тем, как он, а не какой-либо подданный или какое-либо число их сочтет сообразным со справедливостью и общим благом. Сыны израилевы были государством в пустыне, но им не хватило продуктов земли, пока они не овладели обетованной землей. Эта земля была впоследствии разделена между ними не но их собственному усмотрению, а по усмотрению первосвященника Елеазара и их предводителя Иисуса Навина, который, несмотря на то что евреев было двенадцать колен, из которых образовалось тринадцать благодаря разделению колена Иосифа на два подколена, тем не менее дал лишь двенадцать уделов, лишив колено левитов всякой земли и назначив им десятую долю всех плодов, что являлось произвольным распределением. И хотя народ, путем войны овладевший чужой территорией, не всегда истребляет ее древних обитателей (как это делали евреи), а оставляет многим, или большинству из них, или всем им их владения, однако ясно, что после завоевания старое население завоеванной территории владеет своими землями как бы в силу распределения, сделанного победителем. Так, обитатели Англии держали свои земли от Вильгельма Завоевателя.

Собственность подданного исключает право пользования ею другим подданным, но не сувереном. Отсюда мы можем заключить, что право собственности подданного на свои земли состоит в праве отказать всем другим подданным в пользовании ими, но не в праве отказать своему суверену, будь он собранием или монархом. Так как мы принимаем, что все, что делает суверен, т. е. государство (лицо которого он представляет), он делает в интересах общего мира и безопасности, то мы должны принять, что распределение им земли произведено в тех же целях. Следовательно, всякое распределение, произведенное сувереном в ущерб интересам мира и безопасности, противоречит воле каждого подданного, вверившего его усмотрению и совести охрану своего мира и безопасности, и поэтому в согласии с волей каждого подданного должно считаться недействительным. Монарх или большая часть верховного ' собрания могут, следовательно, многое предписать для удовлетворения своих страстей и против собственной совести, что является вероломство и нарушением естественного закона, но этого недостаточно, чтобы позволить подданному объявить войну суверену, или обвинить его в несправедливости, или так или иначе злословить по его адресу, ибо подданные уполномочили своего суверена на все действия и тем, что облекли его верховной властью, признали эти действия своими. Но то, в каких случаях повеления суверенов противоречат справедливости и естественному закону, подлежит рассмотрению позже, в другом месте.